Александр Маркьянов - Зло именем твоим [СИ]
— Еще четыре, сэр… кажется.
Господи… если ты существуешь, благослови дрилла Тиммонса, который заставлял их в лагере таскать на себе рюкзак с камнями и целыми днями не давал жрать. Рюкзак с камнями или рюкзак с лентами — там невелика разница, но здесь это разница между жизнью и смертью. В буквальном смысле слова.
— Готов?
— Да, сэр.
На счет. Три — два — один…
Они снова заняли позиции, и капрал снова выпустил ракету РПГ, а он прикрыл его пулеметным огнем. Они уже оглохли от боя и не слышали, что молчит и автоматический гранатомет, и крупнокалиберный пулемет, основные огневые средства их отряда. Ракеты улетела куда-то вниз, прайвит продолжал стрелять, не смотря на сержанта. И лишь когда потребовалось заменить ленту — он сполз назад и заметил, что сержант лежит на спине и не шевелится.
И не дышит.
— Браво — два, я Кинжал четыре два, приближаюсь с запада, прошу целеуказания, прием. Браво два, кто-нибудь меня слышит, прием!?
— Кинжал четыре два, это Браво два три, вы чертовски вовремя! Я работаю по своей машине, большая разбита, прямое попадание в КП. У меня тут куча подонков насела на меня, их тут сотни, тысячи, прямо передо мной! Мы долго не продержимся, давайте быстрее!
— Браво два три, рад вас слышать, чертовски! Запрос — обозначьте передний край, повторяю — обозначьте передний край! Мы будем атаковать с ходу, прием.
— Кинжал четыре два, вас понял! Выполняю!
Капрал Мартин Рамирес, сейчас командующий тем, что осталось от третьего взвода, бросив гарнитуру, заорал во весь голос, как могут орать только контуженные.
— Обозначьте передний край и прячьтесь, мать вашу!!!
— Обозначьте передний край и прячьтесь, мать вашу!!!
Слова доносились как будто через мокрую вату, напиханную в уши, он оглох от грохота пулемета, сам пулемет уже был на последнем издыхании — у него не было времени, чтобы заменить ствол и сейчас он светился в темноте зловещим малиновым светом. Прайвит старался не думать, сколько еще осталось лент.
Самолеты — штурмовики F/А 18 с какого-то авианосца, подошедшего к берегу проскользнули над позициями морских пехотинцев — и через секунду ночь вспыхнула. Это был огненный ковер в самом натуральном понимании — сплошная, длинная и широкая полоса разрывов с искрами, разлетающимися в разные стороны. Запрещенные международным правом кассетные боеприпасы в полный рост, каждый суббоеприпас мощностью с три пехотные гранаты, на десяток метров выкашивает все подчистую. Учитывая плотность наступающих — промахнуться было невозможно.
— Браво два, я Кинжал четыре два концерт на ближайшие полчаса окончен. Всего вам доброго.
Всего вам доброго…
Рядовой первого класса Пинкстон даже не понял, что произошло. Он добивал предпоследнюю ленту — когда сбоку что-то фыркнуло. Он успел повернуться и увидеть что-то светящееся, и это что-то летело не на него, а над ними, над позициями. А потом — все взорвалось[36]…
В двадцать первом веке, в веке торжества модерна, здесь, в горах Загрос творилось безумие. Гражданские и военные, мужчины, женщины и даже дети — они шли вверх, в гору, по направлению к позициям морской пехоты — и даже оружие было не у всех. Они шли по крутому горному склону, многие из них не пытались прятаться от пуль, потому что укрытий было намного меньше, чем людей. Они шли и умирали, те кто шел а ними — подбирали оружие павших и продолжали идти. То же самое было в Сталинграде, на Окинаве, на Корейском полуострове. Такое же было здесь в восемьдесят первом — но даже тогда не было так страшно…
— Браво два, я Отель Сьерра один, ты слышишь меня? Запрос — Браво два или кто-нибудь из группы Браво меня слышит?
Командир вертолета МН-47, перевозивший десантников из сто первой дивизии, которые высадились в районе боевых действий только утром, вопросительно посмотрел на второго пилота.
— Сэр, кажется, ничего нет. Они не удержали позицию.
— Продолжай вызывать. Я не хочу рисковать.
— А Кобры, сэр? Можно вызвать Кобры.
— Только за это утро сбили пять машин. Я не хочу рисковать еще несколькими. Тем более — их нам и не дадут, иранские танки атакуют наши позиции с юга.
— Понял, сэр. Браво два, я Отель Сьерра один, прошу ответить. Браво два, это…
— Отель Сьерра один, я понял тебя парень — голос был едва слышен из-за помех, отвечавший говорил очень тихо
— Сэр, что-то есть. Браво два, прошу назвать себя.
— Нет времени, парень. Если ты хочешь приблизиться к позиции Браво, не советую этого делать, повторяю — не советую этого делать. Она захвачена. Эти ублюдки оседлали вершину, они развернули большую мамочку, которая у нас была и готовы как следует встретить тебя. У них есть большая мамочка, как минимум одна тяжелая снайперская винтовка, которая готовится проделать большую дыру в твоей заднице и есть несколько ракетчиков, которые тоже не прочь поразвлечься. И все они — в чем-то сильно похожем на нашу форму. Ты все понял, летун…
Второй пилот повернулся к командиру, который тоже все это слышал.
— Дай-ка я. Станция Браво два, я командир Отель Сьерра один и группы Отель Сьерра. Запрос — прошу идентифицировать себя.
— Я тот, кто остался в живых после бучи, устроенной нам муджиками. И после того, как нам ни хрена не выделили поддержки, мать твою. Это все, что я собираюсь сообщить о себе. Так ты хочешь поиграться с ублюдками или нет, прием?
Командир прикинул — если бы неизвестный абонент сообщал бы, что склон свободен и можно лететь как над Нью-Йорком — он бы заподозрил неладное. Но неизвестный сообщал об опасности — зачем ему это, если у него недобрые намерения.
— Окей, парень, который называет себя, Браво два, поиграем. Что у тебя есть?
— У меня? Сэр, у меня есть Сьерра Альфа Сьерра Ромео и несколько патронов к ней. Еще у меня есть автомат с парой магазинов и пистолет с глушителем. А что есть у тебя?
— Несколько взводов десантников, которые рвутся в бой. И по паре Миниганов на каждом вертолете. Но мне это не поможет, верно?
— Верно, сэр. Против большой мамы не поможет ничего, что есть у тебя. Но поможет то, что есть у меня. Слушай мой план, летун…
Рокот вертолетных двигателей уже был слышен — и одни басиджи зажгли какую-то дрянь, чтобы задымить позицию и затруднить собственную идентификацию как противника, а другие в этот момент готовились к бою, пользуясь своим вооружением и вооружением трофейным. И вертолет появился, но он почему-то появился только один — большой, черный, прямоугольный вертолет, он шел на предельно малой, едва не царапая брюхом склон, он как бы поднимался по склону и пока был вне зоны огня главного огневого средства боевиков — пулемета Браунинга. Басиджи оказались в той же ситуации, в которой оказались сами морпехи несколькими часами раньше, они не могли стрелять из Браунинга вниз, не позволяла пулеметная станина. Тем не менее — другие басиджи попытались сбить вертолет сосредоточенным огнем из винтовок и пулеметов. И поплатились за это.
Бум!
В грохоте поднявшейся стрельбы никто не понял, что открыл огонь располагающийся где-то на склоне снайпер. Пуля ударила в механизм пулемета, выбив сноп искр как от электросварки, и напрочь повредила его.
Под огнем вертолет неожиданно легко, с тяжелой грацией бегемота, начал подъем, разворачиваясь бортом.
Бум!
Целящегося в вертолет из крупнокалиберной винтовки снайпера отбросило в одну сторону, винтовку — в другую.
Тр-р-р-р
На вертолете ожил бортовой Миниган, поливая свинцом внезапно потерявшую защиту позицию — и вторя ему с левого борта заговорили пулеметы десантников. Выбив бортовые иллюминаторы, десантники стреляли из пулеметов, давя огневые позиции иранцев и спасая свои жизни.
Бум!
Один из ракетчиков, прицелившийся в вертолет, плюхнулся на задницу, заряженный гранатомет уставился оливковой морковкой кумулятивного заряда в небо, палец в агонии нажал на спуск — и смертельно раненого пулей пятидесятого калибра стрелка сожгла струя реактивного выхлопа…
Аллаху Акбар!
Все новые и новые боевики появлялись из-за гребня холма и падали под градом пуль. Второй вертолет в это время медленно двигался над склоном, сбрасывая десант, американцы прыгали на каменистый склон, занимали оборону, продвигались вперед под прикрытием огня. Склон покрывался все новыми и новыми телами — и иранские басиджи, фанатичные, но плохо подготовленные — проигрывали эту схватку.
Горный склон рядом с какими то развалинами зашевелился — и несколько американских десантников направили свои автоматы на поднимающегося человека.
— Замри! Замри!
— У него оружие!
— Свои! Свои! Браво — два!
— Хоули шит[37]…
Лицо снайпера было вымазано смесью грязи и наверное крови, только непонятно то ли своей то ли чужой. Камуфляж изорван — но не было заметно, что он ранен.
